С ЕВАНГЕЛИЕМ В РУКАХ
Вместо предисловия
Всякому человеку знакомы потрясения. Вот сверкнет ослепительно молния, следом рванет, как хороший заряд тротила, гром, содрогнутся стены дома,- и невольно губы зашепчут слова молитвы…
Но бывают потрясения другие. Вот звучат в храме слова Апостола Павла: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема…» (1 Кор. 16, 22). «Да будет проклят!»- есть и такой перевод. И понимаешь, что тоже молния ослепила, тоже громом колыхнуло, да посильней, пожалуй…
Как же так, скажут те, которых, увы, немало сейчас встречаешь,- религия должна давать заряд любви, терпимости, всякого там гуманизма, а тут так некрасиво получается- «будет проклят». Да, красивого мало, согласен. Мало его и в Евангелии, особенно в двенадцати «страстных» отрывках из Четвероевангелия, которые читаются вечером за богослужением в Великий Четверг. Там плевки, площадная брань, гогот и глумление римской солдатни, которым понравилась эта идея «венчать Царя» терновым венцом; свист плети, которая бритвой вонзается в тело, кровь; рев, как на стадионе, озверевшей от вида крови, осатанелой толпы: «Рас-пни! Рас-пни!»
Красивого мало. И нет гуманизма и терпимости, как хотелось было и Пилату тоже. Кривит он рот. Не так все получилось… Эти упрямые иудеи настояли на своем. Если бы не опала кесарева… Впрочем, все равно на него донесут, и вызовет его император Калигула на суд в Рим, отстранит от власти и отправит в еще более далекую Галлию, где примет Пилат кончину неправедную… Но это будет потом. А пока слышит Пилат в затаившемся городе отдаленный стук кувалды, прибивающей к древу Креста огромными кованными гвоздями истерзанную плоть Сына Человеческого, стук, похожий на последние удары сердца… Но далеко от этого стука сердце Пилата, погрязшего в суетном, периферийном…
А тут, у Креста, два центра мира со своими полюсами. Один клокочет ненавистью, неудовлетворенный и самим Распятием: «Если ты Сын Божий, сойди с Креста, а мы посмотрим!» … «Посмотрим, придет ли Его выручать Илья!» … «Других исцелял, воскрешал, что Себя-то не спасешь?!»… А кто-то шел себе мимо на Пасху, благостный, если и остановился, так только для того, чтобы для приличия хохотнуть вместе со всей окружающей Распятие толпой…
Нет, не всегда нужно быть с народом, даже если он и богоизбранный…
А другой мир только еще осознавал, что он есть, только поднимал голову, как поднимает на Распятие свой безжизненный взгляд Богородица; как пристально смотрит на умершего Христа римский воин, сотник, вдруг прояснившийся взглядом и вдруг сказавший своим все еще улыбающимся сослуживцам: «Послушайте, а Он ведь и в самом деле Сын Божий…»
И еще кто-то из той же покрытой туманом «верхушки», приговорившей Его, подойдет, далекий от веселости, и долго будет болезненно всматриваться в Его лицо красными от бессонницы глазами: «Умер ли?! Точно ли умер?! Можно ли, наконец, успокоиться?!» В тот час не только церковная завеса в древнем храме царя Соломона, весь мир разодрался надвое, с верхнего края до нижнего. И если этот хруст, этот раздор не прошел еще и через твою душу, если не кровоточит твоя разодранная надвое душа, если она не болит - ты еще не христианин, не обманывайся. Так, сбоку стоишь и смотришь. Или тоже на Пасху идешь с народом, с куличиком ежегодным, с этим одноразовым пропуском в храм Божий, а лучше на кладбище, к мертвым людям с мертвым венком, и тоже с народом. Пусть и хранится где-то «у шкапчике» твой крестильный крестик, который наденут на тебя, когда положат и тебя твои заботливые родственники в гроб. А что толку? Не знал ты Христа при жизни. Нужен ли он тебе после смерти?
…А тебе, моя лукавая душа, нужен ли Христос?!
«Здоровые не имеют нужды во враче.»
Ничего не потерявшие, могут ли радоваться нежданному обретению утраченного? Если ты не погибаешь, зачем тебе Спаситель? Если ты не умер на Кресте со Христом, как благоразумный разбойник, будет ли твоей радостью и воскресение Его из мертвых, воскресение и твое в Его Царстве Света и Истины?!
А твое, моя лукавая душа?!...
Вот стоит перед Крестом богатый юноша, который все заповеди с детства сохранил. Смотрит юноша с недоумением на Распятие, качает головой, ничего не понимает… И снова уходит… Он обречен на этот уход, потому что не может разменять своей значимости, потому что развил в себе душу мелкую, суетную. Он никогда не даст нищему крупной монеты, отсчитает потную мелочь. Проникнувшись ошеломляющим величием этой скорбной минуты он, встряхнув головой и быстро взглянув на Распятие, и тут что-то быстро отсчитает и что-то бережно положит в прах к ногам Богородицы…
… Не ты ли это, моя лукавая душа?!
Не откупиться от любви, взывающей к нам с Распятия, мелкими грошами своей души. Ею нельзя немножко «попользоваться». Она не измеряема и неделима. И «напрокат», как нынче платье невесты для свадьбы, не дается. От нее нельзя взять лишь кусочек. Она целостна, вся вот здесь, на Кресте. Или приходи и бери всю, или проходи мимо. И тем, что ты прошел мимо, ты сам отлучил себя от единственного источника Любви, сам исказил себя, обокрал, попросту уничтожил. Все, что осталось в тебе- лишь призрак жизни, миражи ее, мерцающие угольки страстей. А то лучшее, красивое, достойное, что было в тебе, ради чего ты и родился на свет,- иссякло, как вода сквозь пальцы…
«Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема…» - это не угроза, не наказание. Это констатация факта, диагноз.
Это очистительная гроза, которая смывает мутные потоки, чтобы воссияло солнце…
Помню, как, будучи еще студентом пединститута, первый раз смотрел в одном из Ярославских кинотеатров фильм А. Тарковского «Андрей Рублев». Достаточно тяжелый в целом этот черно-белый фильм неожиданно заканчивается цветными кадрами - подлинными иконами преподобного иконописца. Вот движется медленно «взгляд камеры» по лику Спасителя, останавливается на Его глазах, на взоре, обращенном в нас. Долго, долго смотрит в нас Спаситель. И вдруг слышится раскат грома… А потом тишина… И шелест дождя…
Кто-то нарочито шумно вставал в это время со своих мест и спешил пройти к выходу, в насмешливом разговоре с приятелем, подругой, соседом стараясь поскорей проболтать неуютное впечатление от фильма… А кто-то (я видел этих одиноких людей!) боялся пошевелиться в своем кресле, все смотрел заворожено на экран и украдкой смахивал со щеки слезу.
Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема!
Вековое молчание
Одно из самых любимых мною мест из Евангелия - это когда жадная до зрелищ толпа привела к Спасителю поутру женщину, «взятую в прелюбодеянии»…
То есть, люди всю ночь не спали, выслеживали, были какие-то агенты, информаторы,- делом занимались, одним словом. И вот, удача! «Взяли в прелюбодеянии!» Застукали, голубушку, на месте преступления! При свидетелях накрыли, как полагается! Теперь не отвертится! И вот привели, «тепленькую», эту женщину к храму, привели ко Христу…
Толпа шумит, клокочет. Посередине стоит, не жива, ни мертва, эта женщина. А «ведущий шоу» объясняет, мол, по правилам, по закону Моисея, надо бы ее камнями побить. Ты, мол, Учитель, как, не против?...
У любого зрелища с таким накалом страстей должен быть свой финал. И толпа уже пережила мысленно это камнеметание. Они, зажатые в руках, эти потные камни, уже просвистели в воздухе, тупо и гулко ударяясь о человеческую плоть. И это тело уже извивалось на земле в конвульсиях, теряя чувствительность и теряя сходство с человеческим телом, превращаясь во что-то окровавленное и бесформенное- на радость «праведникам» и псам…
И кто посмеет вырвать у толпы с красными от перевозбуждения глазами эту «игрушку»? Никто, кроме Христа…
И вот Христос, наклонившись низко, что-то там пишет перстом на песке. Низко свесились волосы, закрывают Его невозмутимое лицо с тонкими и правильными чертами. Тревожно смотрит женщина на Этого Человека, на то, что Он делает. Понимает, что от Него зависит ее судьба. Она тоже все уже пережила. Она находится за гранью бытия…
Удивленно смотрит, постепенно затихая и остывая, толпа, тоже проникаясь неким новым ощущением, еще неведомым, пока неясным…
А Он все сидит, склонившись к земле, и все что-то там чертит на песке…
Проходят века и даже тысячелетия, а мы все, как дети, играемся перед Спасителем в какие-то свои человеческие «правды», все приводим к ногам Христа своих оппонентов, «взятых в их грехах», лягая их для большей убедительности аргументами обвинения, грозимся Страшным Судом, возмущаемся, почему Он молчит, почему Он не вмешивается, не принимает нашу сторону, где такая очевидная правда, подтвержденная к тому же свидетелями?!
Но, как же хорошо, что Господь молчит…
Вымеренность Его молчания, противопоставленная всей нашей суете,- это то, на чем еще держится мир. Как только наша суета перевесит и возьмет «верх» - конец всему… И полетят камни… И Страшный Суд…
Грехокосилка
Одна девушка поехала отдыхать в Крым, поехала одна. Опытный глаз маньяка выхватил ее из толпы. В новостях сообщили: «погибли две гражданки Украины и одна россиянка». И вот эта россиянка - наша, переславская. И отпевал ее в одном из наших городских храмов мой друг. Не буду рассказывать, как выглядела эта девушка в гробу. Страшно представить, что пережили ее родные и близкие, что могла пережить перед смертью она сама. Особенно страшно становится, когда пытаешься поставить себя на место ее родителей. Невольно отгоняешь от себя такие мысли, боишься «накликать» беду на свой дом, на своих близких. Гораздо легче считать, что беда, хоть и имеет, конечно, место, но находится где-то за пределами твоего личного мира. А еще удобнее считать, что «дыма без огня не бывает», что все несчастья и беды, которые происходят с людьми из нашего ближнего окружения, вызваны прямыми или косвенными грехами этих людей или их близких. То есть, мир - это такая причинно-следственная машина, которая разумно запрограммирована стричь грешников и обходить праведников. Этакая «грехокосилка»... И придумываешь ты себе такую машину в пору своего неофитства, обкладывая ваткой лжи свой кокон, который готовишь себе для многолетнего уютного пребывания в Православии…
«Грохнули» банкира - так ему и надо, ворюге! А вот какого-то священника прямо в монастыре убили «братки». А может, он был им денег должен, или как-то еще с ними связан? Девушку изнасиловали… - так они же сами провоцируют! Вон они какие раздетые летом ходят! Страшно глаза поднять. Так и идешь, в столбы врубаешься…
Ребенка невинного зверски убили. И тут «причину» найдешь: знать, по грехам родителей.
Но есть в этой области и вовсе виртуозы. Один знакомый священник, лет пятнадцать назад, вынимая по запискам из просфор частички, если случалось частичку уронить на пол, никогда ее не поднимал, но многозначительно комментировал: «Значит, какой-то грех у того человека (за чье имя была вынута частичка)! Бог не допустил!»
Когда случилась в нашем доме страшная беда: внезапно умер мой старший брат, а отец после этого слег в неизлечимой болезни, тот же священник снова многозначительно улыбнулся: «Смиряет вас Господь!» …
Но я уже понимал тогда, что мстительный и злобный божок того священника и Христос не имеют между собой ничего общего…
Прошло время. С великим стыдом я сломал и выбросил на помойку эту идиотскую «машинку неофитского мироустройства» и понял, что и дня не прожил бы в этом мире, если бы в нем действительно работали, как таксистские счетчики, эти непреложные причинно-следственные законы, детище фарисеев…
«В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибнете…» (Лк. 13, 1-5)
Игра в одни ворота
«И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6, 31)
Кто не подпишется под этими словами? Кто с ними не согласится? Едва ли мы найдем таких. Есть эта мысль и у древнего Конфуция. Звучит она и в Талмуде, и в Коране. Эта мысль вполне солидарна с законами справедливости. Но дальнейшие слова Христа сразу же выводит нас за рамки этой общечеловеческой справедливости: «И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят…» (Лк. 6, 32)
И действительно: если это естественный закон, что ему цена? Не вменяем же мы в праведность реке ее течение? Естественно помочь слабому, заступиться за ребенка … старушке помочь через дорогу перейти…
А если эта дорога - федеральная трасса, на середину которой старушка с велосипеда упала чуть не под колеса пролетающих мимо машин - спасти ее, поднять, помочь вместе с велосипедом добраться до обочины- это, наверное, вдвойне хорошо, вдвойне естественно. И не о чем тут было бы и говорить … если бы не дальнейшие действия этой старушки, которая, придя в себя от падения и осмотревшись, вдруг заявила своему спасителю: «Вот ты-то меня и сбил своей машиной! Я на тебя заявлять буду!»
Правда, не совсем то, что мог бы услышать человек, рассчитывающий на элементарную человеческую благодарность? И самое печальное то, что случай этот не выдуман мной, а произошел в нашем городе буквально на днях. Самое печальное то, что многие люди, узнав об этом, скажут, усмехнувшись: «Не делай людям добра - не получишь от них зла!»
Значит, себе на голову раздобыл себе приключения человек, который увидев попавшую в беду старушку напротив Сретенской церкви, бросился ее выручать?! Значит, не безопасно теперь старушек через дорогу переводить? Значит, естественный закон уже не естественен?! Конечно же, нет! Просто у того, что мы считаем в мире простым и естественным, совсем все не просто. «Брать» - дар не меньший, чем дар «отдавать», если посмотреть на эти понятия с позиций не барахолки, а Евангелия. Спасенная бабушка просто была его лишена. Она оказалась не готовой к тому, что к ней отнеслись не так, как она привыкла. Ей проще и удобней было оставаться в том мире зла, в котором ей естественно жить, чем принять мир добра, который для нее не обитаем. Проще было решить, что, если человек бросился к ней, значит, есть к тому причины. Значит, он виноват. А иначе что б ему не пройти мимо, как все?
И мы поступаем с вами точно также, когда сражаемся за «свою» «правду». «Враг» в наших глазах всегда мелок и комичен. А мы всегда весомы и значимы. Вот только линия фронта очень быстро перемещается от внешних врагов в наш собственный дом. Муж доказывает жене, что жить в одном доме с тещей - это не по Евангелию, это посягательство на главу семьи, то есть, читай, на главу Церкви, то есть на Самого Христа! А жена говорит, что именно про него, мужа, сказано в Священном Писании, что «он прилепится к жене своей, и будут плоть едина…» Он к жене, а не жена к мужу. Спорят супруги до хрипоты, спорят, размахивая Священным Писанием, как боевыми знаменами…
«Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего…» (Лк. 6, 35)
А вот эти слова уже не вместимы в человеческое сердце. Под ними не подпишется ни мусульманин, ни иудей. Китаец хитро усмехнется и пройдет мимо. Да и мы солжем себе, если скажем: да, мы живем по этому закону, который дал нам Христос. Не живем мы по нему. Вот случилась беда: жена у человека ушла к другому. Говорю: «Виноваты всегда оба, но вини только себя. Это единственный спасительный выход». «Но это же игра в одни ворота!»- возопил брошенный супруг. Да, легче произвести «разбор полета», во всем обвинить другую сторону, вымазать ее сажей, грязью, а самому (самой) упорхнуть экзотической бабочкой в новую светлую жизнь. Так, вероятно, и советуют ничего не имеющие с христианством современные психологи. А христианство- это и есть «игра в одни ворота». Вон они- на вершине Голгофы! И если нет у вас уже сил «друг друга тяготы носить», стань той Масленицей, той куклой, которую сжигают, провожая зиму. Пусть кому-то станет теплее…
